Милая, а ты помнишь, как начинались наши отношения? Как ты робела, каждый раз, когда я позволял себе коснуться тебя. Как наливались румянцем твои щеки, каждый раз, когда я делал тебе один из тысячи каждодневных комплиментов. Ты помнишь… конечно же ты помнишь, ведь если бы ты выбросила эти воспоминания, вместе с ними ты бы избавилась и от меня. Я тоже все помню, как мы обещали друг другу никогда не засыпать в обиде. Что бы ни случилось, мы всегда шли на перемирие. Да, посуда летала по кухне, я уже не помню сколько мы с тобой сменили сервизов, и мне все чаще начинало казаться, что нам пора перейти на одноразовую посуду. Мы ругались, но никогда не засыпали обиженными. Только сейчас все изменилось. Мы почти не разговариваем, закрываемся друг от друга и полностью окунаемся только в свои мысли.
Я уже сбился со счету, сколько прошло времени с того чертово дня, когда мы с тобой сели в тот чертов самолет, и вылетели в эту чертову Атланту. Ты меня держала за руку, и мне казалось, что ты просто боишься лететь. К концу полета, твоя хватка ослабилась, а моя наоборот. Ты даже не видела, как я вжался в сидение и сжал руки с такой силой, что костяшки побелели. А когда противный (да, именно таким он мне казался) голос из динамиков объявил о посадке, и все захлопали, мне хотелось повернуться к тебе и сказать, что мы летим обратно. Домой. Да, домой, ведь Вашингтон стал для меня домом, и чем я вообще думал, когда решил привезти тебя на родину гадкой колы. Возможно, это было лишь попыткой развития отношений. Что бы они стали более… полноценными? Да к черту, что могло быть еще более полноценным, чем то, что мы с тобой так безбожно проворонили. Что могло быть лучше теплой постели и горячего ужина, выходных с друзьями, настольные игры на желание и смех до коликов в животе. Но, что-то с подвигло меня уехать. Просто все бросить как есть, и уехать обратно, забрав тебя с собой. Я любил тебя, безумно любил.
А потом… потом все стало слишком сложно. Я уже не касался тебя так же чувственно как делал это раньше. Я все больше закрывался от тебя, и отмахивался даже на самый безобидный вопрос. Снова стал тем самым Каем, чье сердце никому не подвластно. Тем, кому плевать на чувства других людей. Я знаю, что тебя это обижало, но ты никогда не подавала виду. Для тебя, мир все еще крутился вокруг нас двоих. А мне все чаще хотелось кричать, что бы ты оставила меня в покое. Этот насквозь прогнивший город снова ломал меня пополам. Те же лица, те же истории что и десять лет назад. За исключением одного, я больше не с Бо, она больше не рядом. Знаешь, я только сейчас понял, что даже не спросил тебя, хочешь ли ты переехать, мы просто собрали вещи и сорвались с места, как подростки, не думающие о последствиях. Только эти последствия все равно вылезают рано или поздно, и наши в том, что который месяц я уже выдумываю несуществующие встречи и просто закрываюсь в своем кабинете. Мысли о прошлом прочно вцепились в меня, и теперь будто гирей висят на моем сердце.
[float=left][/float]Даже в этот день, мне хотелось сбежать куда подальше, чтобы не смотреть в твои глаза, и не чувствовать себя виноватым в том, что не могу тебе дать того, чего ты действительно заслуживаешь. Ха… да я тебе вообще ничего не могу дать. Стыдно? Конечно, но я так старательно от этого бегу, так долго бегу, что иногда кажется, что вот, я зайду в дом и мне уже не захочется уходить. Но нет, каждый раз возвращаясь, я снова бегу, как этот долбанный хомяк в колесе, пытаясь за чем-то угнаться. Когда я подходил к дому, снова услышал несносную лампу, которая вот-вот должна перегореть, она трещала, извещая нас с тобой об этом. Сколько раз я обещал ее заменить? Раз пятнадцать точно, и все эти разы я забывал об этом. Или просто не хотел вспоминать. Открывая двери своим ключом, я уже знал, что ты прибежишь и обнимешь меня. Но этого не произошло. Вместо этого, только ворох немых вопросов, на которые я снова отмахнулся бы и не ответил. Наверное, сегодня первый день за последнее время, когда мне не хотелось никуда уходить, но я старательно гнал от себя эти мысли, в который раз закрываясь в ванной. Все как по накатанной, вновь умываю лицо, пытаясь не смотреть в зеркало и не ловить свои мысли. В голове такой бардак, что иногда кажется, впутывать тебя в эту паутину я не имею права. - Кайдан! – Слышу твой звонкий голос, вздрагиваю и начинаю думать, что же я натворил. Ах, да… легче спросить, чего я не натворил. Как всегда, делаю вид, что ничего не слышу, и выходя из ванной натыкаюсь на тебя, видимо ты решила отдать последнюю нежность, что хранится у тебя в груди.
-Элли… - как обычно хмурю брови, и пытаюсь выскользнуть из твоих объятий. Хочется закричать, чтоб ты не марала об меня свои руки. Правда, каждая секунда в твоих объятьях делала меня нежнее, ты будто топила эту глыбу льда в моей груди, там, где должно находиться любящее тебя сердце. Я уже был готов сдаться и обнять тебя в ответ, но твои слова меня почему-то разозлили. - Кай, я устала. Давай вернемся назад, в Вашингтон... – Да, сколько раз я прокручивал в голове этот чертов разговор. Сколько раз думал о том, что сам хочу вернуться. Но сейчас, эти слова будто выхватили меня из той нежности, которая только только начала меня окутывать. Твоей нежности.
- Эллоиз – из моих уст вырывается твое имя, которое я будто стал уже забывать. Выдыхаю воздух, который уже мешал мне дышать, и продолжаю. – Ты же знаешь, что мы не можем. – можем, но я так уверенно вру, что ты не должна заметить этот подвох. – Ты знаешь, что я только что устроился на новом месте, и сейчас срываться было бы неизмеримо глупо. Чем тебе не нравится тут, милая? Мы только себе наладили жизнь в Атланте, мы не можем сейчас отказаться от всего этого. – мой голос был полон спокойствия, и я даже на секунду поверил в эту историю о новой жизни и блабла. Правда в том, что я боюсь уехать. Я не хочу тут и секунды оставаться, в этой липкой от жары Атланте. Каждый день ездить на самую бесполезную работу. Но я боюсь потерять себя, если мы уедем. Сам не хочу себе признаваться, но я боюсь потерять даже мысли о Бо. Той, кого я встретил пару месяцев назад, той, которая занимает все мои мысли. Я так часто думаю о ней, а потом ругаюсь благими за свои слабости. Я смотрю на тебя, и понимаю, что ты мне нужна, и где-то еще треплется то трогательное чувство, которое я испытал впервые, оставшись с тобой наедине. Давай не будем врать, ты все это время делала меня лучше. Ты отучила меня быть колким с людьми, ты научила меня дружить. Я смотрю на тебя, и мне становится на все плевать. На все вокруг, кроме тебя. Как губка впитывал твою нежность. Ты продолжала говорить, а я только ловил обрывки слов. «Не пойдешь», «дома», «соленую карамель». На карамели я даже слегла улыбнулся, ты знаешь, чем меня заарканить. И сегодня я решил остаться с тобой, но только сегодня. Завтра я снова уйду, чтобы не доставлять тебе еще больше боли. Ты сладко дышишь мне в плечо, и я сдаюсь. [float=right][/float]
- Хорошо, элл, сегодня мы останемся дома. Только без карамели, давай что-нибудь закажем, и просто ляжем на диван? И нет, все в порядке.  Ты – замечательная, я стесняюсь их. Кому понравится, когда шутят не впопад и ведут себя как приматы. – Снова вру, но я не могу сказать, что нет у меня тут друзей. Просто нет. Обнимаю тебя настолько крепко, насколько это возможно. Толкаю тебя к дивану, а сам выуживаю из заднего кармана мобильный, чтобы заказать твою любимую пиццу. Может так мы сможем избежать этого разговора. Может так, я смогу оставить прошлое в прошлом?

вы когда-нибудь задумывались о том, что одно ваше действие может разрушить чью-то жизнь? вот так раз, и жизнь у человека полетела в яму, в которой черт возьми нет дна. эта жизнь будет лететь и лететь, и никогда не скатиться в самый низ, как говориться, когда думал что достиг дна, а снизу постучали. и каждый раз будут стучать, тебя никогда не оставят лежать на этом дне. дна нет. жизни нет. всего одно твое решение просто все переламывает. разбивает, а осколки уже не собрать, руки же изрежешь в кровь. казалось бы, совершенно безобидные действия, а последствия уже неизбежны. на часах четыре утра, на моих руках лежит чарли, а я затягиваюсь очередной сигаретой. кто бы мог подумать, что когда-нибудь мы будет в такой жопе, как сейчас. и что блядь я могу ей дать? жить под одной крышей с моими родителями, которые конечно будут рады. но ее? что скажут ее родители? что скажет на голову ебанутая мать? у меня слишком много вопросов, на которые я не могу получить ответов. тушу сигарету о запястий. этакий знак, часто люди помешанные на значительных моментах, спешат запечатлеть их на своем теле в виде татуировок. мой способ жестче, надежнее, и быстрее. оставляет след мгновенно, да… я хотел запомнить вот этот долбанный момент. чтобы потом этот шрам терзал мою душу и останавливал от глупостей которые могут изменить мою жизнь.
чарли сопит, а я нервно перебираю в руках ее пряди. я не вижу выхода, его просто нет. только тот, о котором я никогда не заговорю вслух. потому, что мы тогда сойдем сума друг за другом. сначала я, потом она без поддержки. только кто подкинет сил, дабы пронести это бремя достойно, и не оказаться очередными. и все таки, чакки единственное хорошее в моей жизни. мать я почти не вижу, только слышу ругань из-за стены с отцом. как они ненавидят друг друга и обвиняют во всех грехах. и если раньше я переживал, то сейчас мне плевать, я знаю только то, что никогда не стану таким как они. мы… не станем. люди, очнитесь, где вы потеряли взаимоуважение. я смотрю со всей нежностью на мою чарли, но все еще ничего не могу придумать. как мы дошли до этого? как мы оказались на озере, вместо очередной вечеринки? все настолько банально, что даже стыдно.
мы никогда не были друзьями, чарли всегда ходила как маленькая королева, которой никогда не жала корона. знаете, такие еще встречаются с футболистами, или кто там еще несоизмеримо популярен. такие как она, мечтают о титуле королевы бала, выучится в элитном университете, выйти замуж за обеспеченного мужчину, нарожать кучу детишек и быть счастливой домохозяйкой. такие как уилсон, никогда не обращают внимания на таких как я. потому, что какая нормальная девушка обратит внимание на парня, который дымит как паровоз и играет на гитаре на школьном дворе, да-да и при этом дымит. она меня будто всегда шарахалась, отзываясь как о «том вот странном парне». а я знал о ней слишком много, что бы видеть ее такой уж королевой. знаете, оказывается чарли уилсон любит танцевать на кровати, до одури зависима от коллажей «мечты» на стене, а как она учит материал к урокам… поверьте, этого лучше не видеть. как я об этом знаю? представьте, я живу напротив нее. и каждый вечер я вижу ее совершенно другой. господи, как я смеялся когда она меня однажды заметила. как она раскраснелась и задернула шторы, а весь следующий день ходила так, что бы не встретиться со мной взглядом. тогда то я и понял, что такая уилсон мне безумно нравится. настоящая, в чем-то странная.
[float=right][/float]я звал ее на свидание, ни раз и ни два. и когда все таки эта преступная крепость пала под моим обаянием, я начал паниковать. да, у меня были девушки до неё, но они все были из моего круга. девушки, которым было плевать на моральные принципы, они курили травку и не думали о своем будущем. они всегда были легкой добычей. а с ней надо по-другому, ведь чакки особенная. кто бы знал, как я готовился к этому дню. как привез ее на стареньком отцовском пикапе в кинотеатр под открытым небом, благо доступ к нему был всегда, а людей там в это время нет. старый пикап, теплый плед и красное вино, и это было единственное, чем бы я мог ее удивить. и это наверное было лучшее, что я когда-то испытывал. мы лежали в багажнике старой тарахтелки, смотрели на звезды тихо посмеиваясь над названиями некоторых из них. мы пили вино и я вдруг понял, что вот он, тот момент который так любят мусолить в фильмах. первый поцелуй. а где фанфары и фейерверки? почему никто не аплодирует как это бывает в кино. эй, мы же только что совершили невероятно романтический поступок. а что же дальше… а дальше, мы с чарли наверное совершили непоправимое, знаете, когда тебе семнадцать кровь бурлит в жилах, хочется всего и сразу. я помню как мои руки скользили по ее телу, какой она была податливой и нежной. я никогда не дарил столько нежности ни одной девушке. я помню как я переживал, что сделал ей больно, когда она тихонько дернулась, как ее руки сжимали мою спину, как она прикусывала мои губы. я помню как нам было хорошо и как нам казалось это правильным. как я целовал каждый миллиметр ее лица, как я любил ее. а потом как провал в памяти, потому, что все было настолько хорошо, что даже запоминать этого не хотелось. мы были вместе, все время были вместе. ее подруги крутили у виска, а я старался бросить курить, потому, что ей это не нравилось. я старался соответствовать, и даже где-то подтянул учебу. а потом… потом меня будто выдернули из тех невероятно теплых воспоминаний.
я снова оказался на берегу озера. этот день так же врежется мне в память, как и наша первая ночь. все же было хорошо, так что же пошло не так? я проводил ее до дома после уроков, мы разошлись каждый по своим делам, и ничего не предвещало того, что мы будем ночью корить себя за все, что когда-то натворили. ночь в которую мы не сдержались. я помню то, как хотел выглянуть в окно, что бы поговорить с родной девочкой. но вместо того, что бы увидеть ее в пижаме, поющей в воображаемый микрофон, я видел как она о чем-то спорила с матерью. как у нее дрожали губы, ведь она была готова разрыдаться прямо там. как у нее пульсировала венка от злости. я ничего не слышал, но отчетливо видел, что они кричали. чуял же неладное, и как только я захотел отойти от окна, что бы позже узнать что же случилось, меня заметила ее мать. а после замахнулась рукой на мою чарли. видит бог, я хотел от мудохать эту женщину не смотря на то, что это ее мать. да и на то, что женщин не бьют. а в следующий момент, меня даже гордость взяла, моя девочка перехватила руку матери и не дала себя ударить. я ее этому учил, потому, что всегда считал что она должна уметь за себя постоять, и возможно, я не всегда буду рядом. я за нее переживал, и подорвался с места, когда увидел как уилсон схватила свою куртку с кровати и выбежала из дома. я выбежал за ней, и нагнал ее только через минут десять, альтистка хренова.
- чарли?! – я окликнул ее, потому что моя дыхалка уже была на износе. когда она остановилась, я сложился пополам жадно хватая ртом воздух. – твою мать – у меня сорвался голос, и я даже засмеялся от того, как это прозвучало. все еще пытаясь отдышаться, я смотрел на нее и не понимал что случилось. потому, что на ее лице было такое выражение, что я даже не знал куда себя деть. отдышавшись, я взял ее за руку, и молча повел к нашему месту, где мы могли быть только вдвоем. к озеру, где почти никогда никого нет. то слишком холодно, то слишком сыро. только сейчас нам было совершенно все равно. я держал ее за холодные руки, потом укутал в свою куртку. но молчал, что бы не начать разговор раньше времени. я не хотел слышать о чем-то, пока мы не были в безопасности. да, я считал что в своем укромном уголке, мы сможем оставаться вечно.
только мое сердце колотилось, мне казалось, что вот-вот она скажет что-то такое, что нашу жизнь поделит на до и после. я так переживал, я понимал, что еще чуть-чуть и мой корабль размеренной жизни потерпит бедствие, разобьется о скалы реальности. меня начало морозить, руки холодные, но не от того, что мне холодно. совсем не оттого. мне было страшно, не сколько за себя, столько за чарли, которую колотило похлеще чем меня. она что-то шептала себе под нос, но я настолько был погружен в себя, что не слышал ее слов.
когда мы добрались до нашего «необитаемого острова», я словно выдохнул весь груз, который лежал на моих плечах. я усадил уилсон на влажную траву, и сам сел рядом с ней. взял ее руки в свои, и начал разговор, который мне очень сложно давался.
[float=left][/float]- Чак, чакки чак! – я улыбался, только эта улыбка была от того, что мне страшно. да кого я обманываю, я уже сто вариантов передумал того, что ты мне можешь сказать. я столько прокрутил в голове событий, которые могли поспособствовать твоему поведению. я не знал чего ожидать, и это ожидание проникло в каждую мою клеточку тела. меня ломало. а я все еще старался отшучиваться и смеяться. укутал ее еще сильнее в обе куртки. – тебе тепло? – заботливо, только кажется это все такие глупости. целую ее, не хочу что бы она открывала тайну своего поведения. кажется, все мое нутро орало о том, что она сейчас мне расскажет. но я откидывал все мысли куда подальше, пытался думать только о том, как ее согреть. только чарли не дала мне и минуты понервничать. выпалила то, от чего у меня весь мир рухнул. и да, он действительно делиться на до и после, когда ты узнаешь такие новости.

[float=right]
. . .
tell me its my time if you want;
because all ever wanted was your love[/float]

Прости меня, за мое молчание, за кучу ненаписанных писем, которые лежат в ящике стола. Писем, которые я перечитываю каждый день и каждый раз на меня накатывают девятибалльные волны. По телу разливается обида от того, что я так и не решилась их отправить, что я сжала свои чувства и дала себе не правильное направление. Я все-таки жалею о том, что когда-то, чего-то тебе не досказала, решив, что намного проще все выстрадать в себе. Сколько раз я говорила себе о том, что все будет хорошо, что по-другому просто не может быть? Столько же раз я спотыкалась о свои амбиции. И только сейчас, оглядываясь назад, я могу с уверенностью сказать, что потеряла двенадцать лет своей жизни. Потеряла их в сожалении к самой себе, в пустых надеждах и как это не странно, не разделенной любви. Я потеряла ту девушку, которая была полна амбиций двигаться куда-то дальше. Просрала свой шанс, привести в жизнь свою мечту -- стать репортером.  Конечно же, не известным на весь мир, а простым сотрудником, которого то и дело кидают в разные части города, где происходит хоть что-то мало-мальски интересное. Но ничего не получилось, я не поступила в университет, ничего не добилась в жизни. Все знакомые уже давно замужем, и мне даже стыдно перечислять на скольких свадьбах я напивалась в хлам.
Даже странно думать о том, что когда-то я была полна желания менять свою жизнь к лучшему, и возможно выбраться из этого города, который так сильно давил на меня. Мне не нравилось в Атланте абсолютно всё, от пронизывающей все клеточки моего тела жары, до культа всем известного газированного напитка. Я так часто чертыхалась только потому, что тут не бывает холодно, да и снег выпадал три года назад. Даже сейчас, когда на улице начало осени, столбик термометра не опускается ниже двадцати семи градусов. Все это кажется таким фальшивым, доброжелательные люди, которые за твоей спиной готовы вылить ушат помоев на тех, кто успешнее чем они. Молодежь, которая слоняется по улицам мегаполиса, травит свой организм наркотой и слушает тяжелую музыку, от которой вылетают барабанные перепонки у «непросвещенных». В такие моменты, мне начинает казаться, что я на том самом месте, на котором должна быть. Только не в том городе. Совсем не в том.
Посмотрите на меня, я по десять часов в день стою за прилавком своего маленького мира, и еще смею на что-то жаловаться. Мама бы посмотрела на меня как на последнюю идиотку, если бы узнала, что я жалуюсь на свой маленький мир, который создала своими же руками. И как это ничего не добилась? Посмотрите только на это место, которое отличается от всего окружающего его. Среди высоток и заводских предприятий, на окраине города выделяется моя пекарня, в которой я тружусь не покладая рук уже более семи лет. Подарок от моего отца, который всегда мечтал, чтобы память его почившей жены, была достойной. Я старалась, мам. Как могла, старалась. Надеюсь, что рада.
А сегодня, как и всегда, я вновь рано утром открываю свое убежище от всего мира. Обычный сентябрьский день, ничем не примечательный и я даже больше скажу – он скучный от семи утра до семи вечера. Почему-то, меня сегодня раздражало буквально все: маленькие дети, ноющие у прилавка и выпрашивающие конфету у родителей; Родители, которым плевать на своих детей и на их желания. Я через силу улыбалась и продавала свежую выпечку, втихаря всовывала детям конфеты, что бы те не орали на всю пекарню, а сама мечтала поскорее оказаться дома, чтобы посветить вечер размышлениям о том, где я свернула не туда. Почему, почти в тридцать я одинока. Почему, в моей жизни не было человека, которому я была готова каждый день признаваться в любви. Но скорей всего, ответа на этот вопрос я никогда не найду, ибо каждый раз, когда я добираюсь до какой-то отправной точки, меня начинает колотить. А может виной всему все те же неотправленные письма, которые лежат у меня в тумбочке. Которые я перечитываю каждый день. Но сейчас это не суть.
Я, как и всегда, стою за прилавком и через витрину смотрю за людьми которые спешат домой, что бы принять душ. На все эти мелькающие лица, которые нет смысла запоминать, потому что завтра, они скорей всего пойдут обедать в ресторан и забудут о моей пекарне. И только иногда, ко мне заходит пожилой мужчина, который из раза в раз заказывает одно и тоже, при этом, ласково называя меня «Ронда – мятная конфета», и охотно делится новостями своей жизни. О том, что его внук наконец сделал свой первый шаг и сразу же завалился под стол. О том, как он любит свою собаку и не в силах ругать ее, даже когда та нашкодит. О том, как все та же собака любит привлекать его внимания, беря в зубы те вещи, которые ему очень важны, а потом прячется под стол, просто потому, что стыдно. Я всегда с удовольствием его слушаю, ведь именно он разбавляет мой день яркими красками. Иногда мне даже хотелось свести его с женщиной, которая приходила не так часто, но все же была уже особенностью моей пекарни.

[float=left]
. . .
and you live in the future and the future
it's here, it's bright, it's now[/float]

От сегодняшнего дня я не ждала ничего особенного, ни огромной выручки, ни каких-то лихих жизненных поворотов. Ведь правда, ко мне не зайдет солидно одетый мужчина, и не скажет что-то на подобии «поздравляю, вы выиграли миллион долларов, только половина по закону отходит государству». Как и в любой день, я протирала полки, на которых уже давно не было пыли, переставляла стаканы, натирала до блеска бокалы, которые ни разу никто не использовал. Хотя в моей пекарне было предоставлен широкий выбор не только свежезаваренного кофе, но и вин. Правда, я никогда не умела учитывать человеческий фактор, и прогадала, что сюда будут приходить что бы посидеть за бокалом вина, и обсудить последние новости. Нет, люди забегали только что бы купить что-то к чаю. Улыбались оплачивая заказ и кидали в железную баночку небольшие чаевые. Я улыбалась в ответ, и мысленно считала сколько мне осталось, чтобы обновить меню пекарни. Только для людей. И как бы я не хаяла свою работу, я ее люблю.
Как я и ожидала, ничего нового этот день мне не принес, он тянулся, и я, наверное, давно так не радовалась тому, что наконец пришло время закрытия. Я подошла к двери и перевернула табличку которая гостеприимно вещала «open», на сторону, которая уже не была столько гостеприимной. Однако, сегодня у меня не было никакого желания бежать домой после рабочего дня, чтобы окунуться в любимое белое вино и просмотр черно-белых фильмов. Сегодня я решила остаться подольше, дабы разобрать верхнюю полку, на которой царил хаос. Я повязала передник, подставила себе стул, и было уже начала убираться, как почувствовала легкое дуновение ветра, будто открылась входная дверь. Мне конечно показалось это странным, но я не обратила на это никакого внимания, потому что была уверенна в том, что двери я закрыла на ключ, что бы никто мне не мешал. Поэтому я продолжила разбирать полку, напевая себе под нос какую-то мало знакомую песню. Она просто приелась, и я ничего не могла с собой поделать. Правда, через пару секунд мне показалось что за мной кто-то наблюдает, и я могла поклясться, что слышала чей-то тихий голос. Но, я как всегда списала это на то, что я слишком сильно люблю фильмы ужасов, и рисую себе в голове очередной сюжет, который с легкостью бы подошел под него. Спустя какое-то время я все-таки спустилась со стула и развернулась лицом к залу. В тот момент я поняла, что передо мной стоит фигура, которую я неотчетливо рассмотрев кинула.
- Мы закрыты. – И только после того, как я все-таки рассмотрела человека, стоявшего передо мной, я поняла, что начинаю впадать в ступор. Я отчетливо слышала каждое слово из его фразы. Я. Вернулся. Ронда. И я в этот момент совершенно не понимала, радоваться мне этому факту, или нет. Почему-то в моем сознании все за секунду перевернулось. Да уж, совсем ничего неожиданного не произошло. Всего-то, в моей пекарне стоял Джейкоб, которого я не видела целых двенадцать лет. Я молча изучала его. Рассматривала каждый миллиметр его лица, чтобы обновить мои последние воспоминания о нём. Он изменился, некогда легкие черты лица стали более грубыми. Если быть совсем честной, я не узнавала моего Джейкоба. От мальчишки, которого я знала вдоль и поперек, не осталось и следа, только цвет глаз, и тот мне казался другим, потухшим что ли.
Я смотрела на него, и не понимала, что мне делать дальше. Броситься с объятьями к нему на шею? Или что? Почему он посмел вернуться в мою жизнь — вот так, без предупреждения? Почему, я сейчас твою и чувствую, как мое горло сжимает, и я не могу произнести ни слова. Несколько минут, мы стояли в тишине. Я просто хлопала глазами, не понимала, что происходит. И когда меня перестало трясти как осиновый лист, я тихо заговорила.
- Что я… - на секунду запнулась, чуть не рассмеявшись тому, что в моей голове путаются слова, продолжила – …ты тут делаешь? -  господи, неужели я вывернула из себя эти слова? У меня было еще много вопросов к нему, но самое главное, почему он тут, когда он вернулся, и надолго ли. Не дожидаясь ответа, я вышла из-за прилавка и отряхнув фартук, все-таки решилась на короткие объятья. Как только я прикоснулась к нему, мне стало немного легче. Ведь вот он – живой, и на так близко ко мне. Казалось бы, я могу стоять так вечно.
- Может, кофе? Или чего покрепче? – Фирменная улыбка. Да, наверное, я все же рада тому, что он пришел. Что он… вернулся.

[float=left]
tamer // beautiful crime[/float]беру билет на поезд. через пол часа я буду в дороге. не смотря на то, что мне больно покидать ставший родным город, мне это необходимо. через пол часа, я сотру все воспоминания, которые гложут мою душу, выедают в сердце зияющую дыру. я бы сейчас отдала всё, что бы изменить свою жизнь. в этом городе меня никто больше не ждет, я больше никому не нужна. моя точка невозврата пройдена. на безымянном пальце ярким пятном горит обручальное кольцо, напоминает о том, что было [до] не дает сил строить [после]. я уезжаю домой, прощаюсь с туманным альбионом, ветер заигрывает с волнистыми волосами. в моих глазах до сих пор стоят слезы. за что? [один единственный вопрос, который крутится у меня в голове]. ветер завывает, пронизывает каждую клеточку моего тела, а после заставляет думать, что я своими руками разрушила свою жизнь. нет, я не толкала его в объятья девицы, он сам. раз/два/три, умри любовь внутри. почему не подошла? не въебала ему по роже, просто не показала, что [эй, я всё вижу, чувак]. я не хотела, я не конфликтная. я не из тех девушек, которые могут подойти и уебать. я не из тех, кто может собрать всю свою волю в кулак, и треснуть им хорошенько по столу. я девочка -- нежная. добрая и домашняя. добротой которой пользуются все, кому это выгодно. а потом, думаете это добро аукается? чертасдва! никогда, оно пропадает в пучине слепой помощи другим. а я люблю помогать, я люблю выслушивать чужие проблемы, давать советы, которым сама никогда не следую. я никому и никогда не рассказываю о своих проблемах,  не люблю когда меня жалеют, осуждают и просто говорят обо мне, за моей спиной. я другая, не такая, как многие девушки. и сейчас, стоя на перроне, смотря на поезда уносящие людей в другие города и страны, я понимала, что надо жить по новому. забывать старые обиды, и просто быть девочкой, которой все по плечу. становиться снова волшебной, не смотря на ту боль, которая разливается в теле. во мне умерли все бабочки. я начинаю новую главу книги. возвращаюсь обратно к брату, он вернет меня к жизни, правда? поможет, не закончить свою жизнь сьежившись на крыше заброшенного дома. не даст, пустить свое тело в свободное падение. моя душа истрепана. лоскуты моей нежности больше никому не нужны. я как всегда по окуркам понимаю, где поезд остановится так, что бы не надо было идти до дверей. через пять минут, поезд тронется с перрона и унесет меня в ирландию. я больше не хочу, что бы он был моей слабостью. я не хочу рассыпаться эмоциями по холодному кафелю. хвататься за остатки воздуха. я хочу к родному. к нему. брату. чья квартира выходит на крышу. я хочу как раньше. забираться на крышу, пить кофе/чай/водку. и говорить. мой космический мальчик. я на пути к тебе.
откидываюсь на спинку сидения. рядом со мной сидит приятный молодой человек, прости. я не скрашу твое одиночество. он не хочет меня слушать. он давит. улыбается и прости рассказать о чем болит душа. видит будто, смешно. отворачиваюсь, но чувствую, как сердце начинает стучать. зачем? мы с ним больше не встретимся. мы только до утра. будешь моим анестетиком от ран, которых на моем сердце бесконечное множество? мне начать с самого начала. с детства? я готова. слушай. я родилась у северного моря, в дублине. моя мама умерла при родах, отец очень быстро взял себя в руки. он понимал, что на его ответственности остались двое детей. я и мой любимый брат. мы для него стали настоящим смыслом жизни. он был готов на все, что бы только мы были счастливы. пахал на двух работах, и на выходных уходил на стройку. с детства я была привязана к брату, который меня оберегал от всех зол. никогда не понимала, как можно не любить человека, который тебе родной. как не любить того, кто кровью с тобой повязан. как можно проклинать того, кто дает тебе то, в чем ты нуждаешься. шуточки про инцест? да, мы из слышали очень часто. но, это не про нас, и никогда не будет про нас. он -- просто мой защитник. я просто -- его опора.
мне было семнадцать, брату двадцать, когда на стройке произошел несчастный случай. нашего отца придавило бетонной плитой. не соблюдение правил безопасности. мы получили небольшую компенсацию, и на этом, интерес к нам двоим пропал. мы больше никому не нужны. и никогда не будем. тогда в моей жизни появился мальчик, ради которого я была готова на всё. стоит ли готовить, что я влюбилась, у меня сносило башню. меня ломало, когда его не было рядом. я дышала только им. закрывала глаза и представляла его рядом. мне казалось, что я готова умирать в его руках. я вдыхала его в свои легкие как кокаин. я умирала ночами и воскресала когда он звонил. больная любовь. которая меня меняла. эта любовь делала меня нервной. начала ругаться с братом. я посылала его нахуй, я не слушала никого. мне е было интересно, что говорят об этой любви другие. я вылезала из окна, когда он звал меня гулять. мы пили. мы трахались в темных переулках. он тянул меня на дно. но я наслаждалась этим. мне казалось, что за этим мальчиком я готова убежать. я готова бросить всех, что бы с ним быть. мне не удалось избежать привыкания. я утонула в нем. только мне тогда ещё никто не рассказывал о том, что нельзя тонуть в людях, они этого не стоят. они не ценят этих чувств. бросила брата. уехала за мальчиком_привычкой в далекий лондон. он говорил -- мне понравится. он обещал, что я буду только его. он нежно касался моих рук, ключиц, он дразнил, останавливаясь в сантиметре от моих губ. а через год, я стала его женой. счастливая. думали все вокруг. а я только мерзко скучала по нему. долго? два года. он был выдуман, придуман моим воображением. он менял меня. и я думала, что мне нравятся, что со мной происходит. оказалось, что не так. это только привычка. и его язык во рту другой девушки, мне открыл глаза. по моему миру пошла трещина. меня придавило реальностью. розовые очки разбились. я всегда называла его своим севером, и только сейчас задумалась, и никогда ему [северный] не подходил. северный - это холодный, промерзглый, пронизывающий. это резкий, это то_что_навсегда. это смелый, это непреклонный, это необузданный. это когда ветер свистит в ушах, а на плечи оседает непрекращающийся снег. северный - это злой. а он никогда таким не был. и вот. теперь я тут. еду с тобой, мальчик_без_имени.

[float=left][/float]
любители теле новелл и дешевых драм. моя первая любовь и первая головная боль. мы с тобой - зеркало. мы с тобой - повязаны на всю жизнь. мы с тобой прошли все прелести отношений. первых, странных и скомканных. мы с тобой сполна познали что значит любить, страдать и погибать от чувств которые взрывают сознание. ты - тот самый классный парень в школе. золотой мальчик, мечта каждой болельщицы. я - пробивная девочка, которая всегда получает то, что захочет. что нас могло связать? банальное клише, избитое в каждом втором фильме. ненависть которая скрывает под собой симпатию. юношеский максимализм. я учила тебя правильно разговаривать, смеялась над твоими глупыми ошибками и стоила из себя маленькую зануду. а ты злился от того, что кому-то в голову пришло тебя поучать. ты кидал в мою сторону обвинения, говорил что я с такими замашками никогда не найду себе того, кто будет для меня жизнью. а как оказалось? моей жизнью стал ты. мы сами того не заметили, как из двух вечно грызущихся подростков, стали невероятно крепкой парой. мы носили одинаковые кеды. мы строили будущее вместе. мы мечтали переехать в свою собственную картонную коробку, завести фенека и любить друг друга до конца своей жизни. ты любил лежать у меня на коленях, а я читала тебе вслух «гордость и предубеждение». мы всегда были вместе. а потом? как обычно и бывает, все это было только затишьем перед настоящим штормом. после школы, нашим мечтам не было суждено сбыться. родители меня отправили учиться в сиэтл, а ты, ты мне мог уехать за мной. проблемы с визой. привязанность к месту. а я не могла с тобой остаться. ты столько раз на меня орал, клялся что если я выйду за двери твоего дома, то я для тебя умру. и я вышла. и умерла, морально. судьба тоже ошибается, скажете вы. если бы.

[float=right][/float]
мы встретились вновь, только через восемь лет. долгих восемь лет. но я ни разу о тебе не забывала. ты каждый день будоражил мою душу. мне было стыдно перед мужем, что в череде постельных сцен я представляла тебя. но мы были слишком молоды и слишком горды. нам не хватало силы, не наступали себе на горло, что бы вернуться друг к другу. я до сих пор думаю, как бы могла сложиться наша жизнь, если бы я тогда не вышла за те двери. или, если бы я хоть раз позвонила, или позвонил ты. если бы я разбивая руки доказывала тебе, что мы все переживем. но мы с тобой стали чужими людьми. а мне тебя с каждым годом не хватало все больше. ты один знал, как приструнить моего брата. ты один знал, что я не умею ругаться по настоящему. помнишь, нам с тобой было так просто. я пробовала читать ту же книгу мужу. нет, я ничего не чувствовала когда это делала. но как бы мы с тобой жизни. между вокзалами и аэропортами? но мы бы дышали друг другом. мы с тобой необходимы. я сейчас отчетливо помню тот день, когда мы с тобой снова встретились. ты нашел меня. среди сотен тысяч жителей сиэтла, ты нашел меня. ты предложил прокатиться. я не думая согласилась. муж всё равно уехал. куда? я обязательно потом поведаю историю. что было дальше? все по законам плохого фильма, мы с тобой застряли в проливном дожде и заглохшей машине. помнишь как я тогда взбесилась на тебя? как выбежала из машины в тот дождь, и орала о том, что ты это все подстроил. а ты меня не пытался успокоить. ты меня просто заткнул. накрыл губы горячим поцелуем. и казалось, что я снова стала той девочкой, с мечтами и амбициями. той, у которой был ты. все закончилось на заднем сидении машины. но сейчас мы оба хватаемся за голову и не знаем что делать. первый отрицательный. второй для того, что бы убедиться. нет. положительный. и остальные пять тоже.

<center><div class="refreshforma">
<br><br><br><br><br><div class="guest"><div class="refreshnaz" style=" text-align: center;
padding-bottom: 35px;">Rhonda Martin</div><br>
<table>
<tr>
<td>
<center><img src="http://66.media.tumblr.com/212baf6a274e24400c5f5154ba8b1e9e/tumblr_muyvvy6qGd1rshr5to6_250.gif"><br>
<i>holland roden</i></center>
</td>
<td>
<b>полное имя:</b> Ронда Мартин <br><br>
<b>возраст, дата рождения:</b> 28, 25.12.87 <br><br>
<b>родной город:</b>  <br><br>
<b>профессия:</b> ответ <br><br>
<b>ориентация:</b> гетеро <br><br>
<b>семейное положение:</b> не замужем <br>
</td>
</tr>
</table><br>
<center>-----------------------------------------------------</center><br>
<center><b>Riotous</b> – Маяки.<br><br>

<i>«С разбитыми руками, наверх<br>
Ползу за маяками, где свет<br>
Он до смерти нас манит, но вновь<br>
Вон просто исчезает как сон»</i></center><br>

Шагая вдоль холодной водяной поверхности, хочется наконец остаться одной. Здесь море… немного теплее чем в родном городе. Но я всё равно зарываюсь подбородком в куртку и накидываю капюшон который немного щекочется мехом. Где-то рядом бегает мой верный друг – французский бульдог. Я люблю море, но не то на которое так отчаянно рвутся люди желая отдохнуть от городской суеты. Не то, где принято валяться на пляже и покрывать свое тело жирным кремом от загара. Я люблю то море, на которое можно смотреть, зарываясь в куртку или укутываясь в теплые свитера. Мне здесь проще думать. Мне здесь хочется воспоминаниями вернуться домой. Мне здесь… где здесь… у причала. Я смотрю на уходящие вдаль корабли представляя, как совсем недавно жены провожали своих мужей в долгий рейс. Как у них сжималось сердце зная, что они пройдут через Сомали. Как у них трясутся руки, когда по радио объявляют очередное штормовое предупреждение. Как они потом не спят ночами и ждут весточку от мужей. Или не ждут, а ходят по клубам в поиске того, кто будет утешать их в ближайшие полгода. Как мама… При этом слове у меня всё сжимается в груди. Мама, мне бы хотелось защищать её, как это делают все дети. Ведь она не виновата, в том, что произошло. Но я не могу… Для меня, наша мама – как камень на шее, с мыслями о ней я всегда иду ко дну. Я не должна её любить, но не могу. Туман сгущается. Но мне уже всё равно, я мысленно вернулась домой, в те дни, когда мы все ещё были счастливы все вместе. Когда дома пахло лавандой и кексами с корицей. Когда мама с счастливой улыбкой выходила из кухни вся в муке и обнимала отца за шею. Неуклюже целовала его в щеку оставляя на его щеке белый след от муки, а мы с сестрой смеясь бегали по дому тараторя что-то на своем, детском. Мне бы хотелось вернуться в то время, когда мы были по-настоящему счастливыми. Когда мама ещё не кричала на нас в порыве очередной вспышки гнева. Когда отцу не было страшно уезжать из дома, оставляя нас с мамой наедине. А знаете, отец потом отвел мать к врачам… глупое решение, ведь врачи только высасывали из отца деньги и силы, делая вид что понимают, что происходит с матерью. Но они не понимали. Они ни черта не понимали, что происходит и почему она так часто начала кричать на нас, уходить ночами оставляя нас одних. Она возвращалась под утро с бутылкой клубничной водки, и закрывалась у себя в комнате. Мы видели, как она чахнет на глазах. Как из любимой матери с вечно сверкающими счастьем глазами, она превращалась в незнакомую ссутулившуюся женщину, которая порой не узнавала своих детей. Мы с Тришей держали маму за руку, в последние часы её жизни. И только позже, врачи сделали заключение – опухоль мозга. <br><br>

Нам было сложно? Да, нам было сложно. Когда из твоей жизни вырывают самого близкого человека, расскажу вам секрет, становится очень больно. Вместе с матерью умерла и часть меня. Та часть, которую я уже и не надеялась заполнить. Теперь в каждой улочке некогда любимого города, я вспоминала только о ней. Как я ненавидела весь этот мир, как мне хотелось, чтобы боль от потери самой дорогой женщины, поскорее закончилась. У меня до сих пор в полке храниться флакон любимых маминых духов, я заполняю их ароматом комнату, когда мне становится тяжело. И мне кажется, что она мне помогает. Будто этот аромат, возвращает её к жизни. А когда возвращаюсь домой, то чувствую себя всё той же маленькой девочкой, которую ждет мама. Я и сейчас зарываясь в любимый шарф, чувствую тонкий аромат духов с лавандой. Он успокаивает. Вдыхаю полной грудью чуть солоноватый морской воздух. Меня немного начинает трясти, толи от холода, который пробирается под любимую синюю куртку, толи от воспоминаний о прошлом. Теперь мой дом – Гастингс. И я не имею права его не любить. <br><br>

Так странно называть домом другое место. Страну… город… где нет фьордов, где люди кажутся другими. Я помню, как отец нас забрал в чужую страну сказав, что совсем скоро мы начнем жизнь с чистого листа. Первое что мне запомнилось в новом городе, это маленькие разноцветные дома. Они напоминали мне картонные коробки. Чайки, близко близко и громко орали. И люди, они были другими. Некоторые казались более приветливыми, другие спешили по своим делам скрываясь за большими черными зонтами. Как сейчас помню, когда мы переехали в Гастингс, шел проливной дождь. Удручает, неправда ли? Ты ищешь спасения от боли и пустоты и приезжаешь в город вечных дождей и штормовых ветров. Привычка зарываться в куртки – привычка с детства. Моим первым и, наверное, единственным лучшим другом стал мальчик из соседнего дома. Который в первый же день подбежал ко мне на улице, когда я сидела на крыльце. Он что-то бормотал на беглом английском, а я тупила взгляд, не понимая ни слова. Я была застенчивым ребенком, который боялся новых знакомств. А через несколько дней, я уже не стесняясь держала его за руку по дороге к морю. Он учил меня считать до десяти пока его камушек прыгает лягушкой к горизонту. У меня никогда не получалось больше трех лягушек, я тогда смешно хмурила брови и обиженно отворачивалась. Наша дружба началась, как только я переехала в Гастингс и до сих пор, мы близки. Уже больше десяти лет вместе и нам никогда не хотелось чего-то большего. Говорят, что дружбы между девушкой и парнем не бывает… вот только мы ярый пример тому, что бывает или мы просто исключение из правил, которое только их подтверждает. Да, не буду скрывать что в школе мы ходили особняком и держались только друг друга. Даже пробовали встречаться только хватило нас всего на две недели. Такое чувство, что я была в отношениях с родным братом. <br><br>

Я – обычный человек. Со своими страхами и желаниями. У меня нет машины, я рассеянна и кажется, что уже никогда не получу права. Я закончила школу наравне со всеми, никогда не была хуже или лучше других. Да, во мне никогда не было ничего особенного. Но мне всегда хотелось стремиться к свету, который манил к себе, наверное, поэтому я так много времени проводила у маяка. Мне нравилось наблюдать за тем, как он светит кораблям. Я познакомилась со старым смотрителем, который пускал меня внутрь. Он мне напоминал отца, в белом теплом свитере и бородой. Выглядел так, как должен выглядеть человек которого называют «Морской волк». Когда отец был в рейсе, я приводила Тришу к старому смотрителю, чтобы послушать байки морского волка. Он рассказывал про штормовое море. Мы его слушали, нам было интересно. Он не заменял нам отца, но с ним было спокойно. <br><br>

Знаешь, единственное что мне передалось от мамы, это любовь к выпечке. Пока сестра получала высшее образование и писала курсовые, я порхала по кухне и пекла пироги, брауни, булочки с корицей и другие сладости, которыми баловала домашних. Пачкалась в муке и вспоминала маму, надеясь, что когда-нибудь и я смогу так же обхватывать за шею любимого мужчину оставляя на его рубашке остатки муки. Отец всегда смеялся, когда возвращался домой, а его ждал стол из всевозможных пирогов, а шкафчик для чая ломился от количества разных сортов. А я все просила у папы, что бы он с рейса привез не цветочек аленький, а новый чай, который будет храниться с другими чаями. Отец тогда в шутку предложил открыть нам с сестрой чайную на окраине города, ближе к морскому побережью. Забрать всю свою коллекцию чая и начать свое собственное дело. И тогда с улыбкой добавил «Мама была бы счастлива, зная, что вы осуществляете её мечту». И достал из маленького ящичка в кухонном столе стопку с записями. Неаккуратным подчерком, прыгающими буквами, там были написаны все мамины любимые рецепты. Стоит ли говорить о том, что так в нашей жизни появился «Сладкий Ноябрь»? Символичное название, не так ли? Мы взялись за чайную с воодушевлением. Но ничего не дается так просто, как нам бы хотелось. Да, отец нам помогал с оплатой аренды, с зарплатой персоналу. Только мы и не стремились быть самой посещаемой чайной в городе. Нам нравилась сама атмосфера, которая царила в нашей маленькой и уютной ноябрьской чайной. Здесь было теплее чем в любом из уголков Гастингса. Мы были теплее по отношению к людям. И из маленькой девочки, которая не думала о последствиях, не задумывалась о жизни, и просто плыла по течению пуская свою жизнь на самотек, я стала девушкой с целью в жизни. Я поняла, насколько важны для человека даже такие маленькие победы, как чайная со второго этажа которой открывается вид на море. Где на втором этаже можно лежать на подушках и наблюдать за закатом. Мне казалось, что я смогу дальше прожить эту жизнь правильно. Я хочу стремиться к лучшей жизни… И я… <br><br>

Меня выдергивает из воспоминаний теплое прикосновение знакомых рук. Мой человек, который для меня - смысл жизни. Я еле заметно улыбаюсь и распадаюсь на тысячу маленьких частиц в его крепких руках. С ним можно не думать о проблемах, с ним можно быть немного послабее. От него пахнет дымом и цитрусовым одеколоном. Возможно, он скоро заменит в моей душе запах лаванды. Но а сейчас... я просто счастлива. И может, наконец я смогу допустить мысль, что всё будет хорошо. </div></div>